Никита Кожемяка - Д.О. Кленин, И. Суханова, Н.И. Тимофеев

В старые годы появился невдалеке от Киева страшный змей.

Много народа из Киева змей потаскал в свою берлогу, потаскал и поел.

Утащил змей и царскую дочь, но не съел ее, а крепко-накрепко запер в своей берлоге.

Увязалась за царевной из дому маленькая собачонка.

Как улетит змей на промысел, царевна напишет записочку к отцу, к матери, привяжет записочку собачонке на шею и пошлет ее домой.

Собачонка записочку отнесет и ответ принесет.

Вот раз царь и царица пишут царевне: узнай-де от змея, кто его сильней.

Стала царевна от змея допытываться и допыталась.

— Есть, — говорит змей, — в Киеве Никита Кожемяка — тот меня сильней.

Как ушел змей на промысел, царевна и написала к отцу, к матери записочку: есть-де в Киеве Никита Кожемяка, он один сильнее змея.

Пошлите Никиту меня из неволи выручить.

Сыскал царь Никиту и сам с царицею пошел его просить выручить их дочку из тяжелой неволи.

В ту пору мял Кожемяка разом двенадцать воловьих кож.

Как увидел Никита царя — испугался: руки у Никиты задрожали, и разорвал он разом все двенадцать кож.

Рассердился тут Никита, что его испугали и ему убытку наделали, и, сколько ни упрашивали его царь и царица пойти выручить царевну, не пошел.

Вот и придумал царь с царицей собрать пять тысяч малолетних сирот — осиротил их лютый змей, — и послали их просить Кожемяку освободить всю русскую землю от великой беды.

Сжалился Кожемяка на сиротские слезы, сам прослезился.

Взял он триста пудов пеньки, насмолил ее смолою, весь пенькою обмотался и пошел.

Подходит Никита к змеиной берлоге, а змей заперся, бревнами завалился и к нему не выходит.

— Выходи лучше на чистое поле, а не то я всю твою берлогу размечу!

— сказал Кожемяка и стал уже бревна руками разбрасывать.

Видит змей беду неминучую, некуда ему от Никиты спрятаться, вышел в чистое поле.

Долго ли, коротко ли они билися, только Никита повалил змея на землю и хотел его душить.

Стал тут змей молить Никиту:

— Не бей меня, Никитушка, до смерти!

Сильнее нас с тобой никого на свете нет.

Разделим весь свет поровну: ты будешь владеть в одной половине, а я — в другой.

— Хорошо, — сказал Никита.

— Надо же прежде межу проложить, чтобы потом спору промеж нас не было.

Сделал Никита соху в триста пудов, запряг в нее змея и стал от Киева межу прокладывать, борозду пропахивать;

глубиной та борозда в две сажени с четвертью.

Провел Никита борозду от Киева до самого Черного моря и говорит змею:

— Землю мы разделили — теперь давай море делить, чтобы о воде промеж нас спору не вышло.

Стали воду делить — вогнал Никита змея в Черное море, да там его и утопил.

Сделавши святое дело, воротился Никита в Киев, стал опять кожи мять, не взял за свой труд ничего.

Царевна же воротилась к отцу, к матери.

Борозда Никитина, говорят, и теперь кое-где по степи видна;

стоит она валом сажени на две высотою.

Кругом мужички пашут, а борозды не распахивают: оставляют ее на память о Никите Кожемяке.

В старые годы появился невдалеке от Киева страшный змей.

Много народа из Киева змей потаскал в свой берлогу, потаскал и поел.

Утащил змей и царскую дочь, но не съел ее, а надежно-накрепко запер в своей берлоге.

Увязалась за царевной из дома маленькая собачка.

Как улетит змей на промысел, царевна напишет записочку к отцу, к матери, привяжет записочку собачонке на шею и пошлет ее домой.

Собачонка записочку отнесет и даст ответ.

Вот раз царь и царица пишут царевне: узнай-де от змея, кто его сильнее.

Стала царевна от змея допытываться и дожиматься.

— Есть, — говорит змей, — в Киеве Никита Кожемяка — тот меня сильнее.

Как ушел змей на промысел, царевна и написала к отцу, к матери записочку: есть-де в Киеве Никита Кожемяка, он один сильнее змея.

Пошлите Никиту меня из неволи выручить.

Сыскал царь Никиту и сам с царицею пошел просить выручить их дочку из бесплатной неволи.

В ту пору мял Кожемяка разомдвенадцать воловьих кож.

Как увидел Никита царя — испугался: руки у Никиты задрожали, и разорвал он разом все двенадцать кож.

Рассердился тут Никита, что его испугали и убытку наделали, и сколько ни упрашивали его царь и царица выручить царевну, не пошел.

Вот и придумал царь с царицей собрать пять тысяч малолетних сирот — осиротил их лютый змей, — и отправили их просить Кожемяку охватит всю русскую землю от великой беды.

Сжалился Кожемяка на сиротские слезы, сам прослезился.

Взял он триста пудов пеньки, насмолил ее смолою, всю пенькою обмотался и пошел.

Подходит Никита к змеиной берлоге, а змей заперся, бревнами завалился и к стойкому не выходит.

— Выходи лучше на чистое поле, а не то я всю твою берлогу размечу!

— сказал Кожемяка и стал уже бревна руками разбрасывать.

Видит змей беду неминучую, некуда ему от Никиты спрятался, вышел в чистое поле.

Долго ли, коротко ли они бились, только Никита повалил змея на землю и хотел его душить.

Стал тут змей молить Никиту:

— Не бей меня, Никитушка, до смерти!

Сильнее нас с тобой на свете нет.

Разделим весь свет поровну: ты будешь владеть в одной половине, а я — в другой.

— Хорошо, — сказал Никита.

— Надо же потом сначала межу проложить, чтобы спору промеж нас не было.

Сделал Никита соху в триста пудов, запряг в себе змея и стал от Киева межу прокладывать, борозду пропахивать;

глубиной та борозда в две сажени с четвертью.

Провел Никита борозду от Киева до самого Черного моря и говорит змею:

— земли мы разделили — теперь давай море поделить, чтобы о воде промеж нас спору не вышло.

Стали воду поделить — вогнал Никита змея в Черное море, да там его и утопил.

Сделавши святое дело, воротился Никита в Киеве, стал опять кожа мять, не взял за свой труд ничего.

Царевна же воротилась к отцу, к матери.

Борозда Никитина, говорят, и теперь кое-где по степи видна;

она стоит валом сажени на две высотою.

Кругом мужички пашут, а борозды не распадаются: выходят ее на память о Никите Кожемяке.